Иванова Юлия - Дремучие Двери (Том 1)
Юлия Иванова
ДРЕМУЧИЕ ДВЕРИ
ТОМ I
Фантастический роман Юлии Ивановой "ДРЕМУЧИЕ ДВЕРИ" стал сенсацией в
литературном мире ещё в рукописном варианте, привлекая прежде всего
нетрадиционным осмыслением - с религиозно-духовных позиций - роли Иосифа
Сталина в отечественной и мировой истории.
Не был ли Иосиф Грозный, "тиран всех времён и народов", направляющим и
спасительным "жезлом железным" в руке Творца? Адвокат Иосифа, его
Ангел-Хранитель, собирает свидетельства, готовясь защищать диктатора на
Высшем Суде. Сюда, в Преддверие вечности, попадает и героиня романа, ценой
собственной жизни спасая от киллеров Лидера, противостоящего новому
мировому порядку грядущего Антихриста. Здесь, на грани жизни и смерти, она
получает шанс вернуться в прошлое, повторить путь от детства до седин,
переоценить не только свою личную судьбу, но и постичь всю глубину
трагедии великой страны, совершившей величайший в истории человечества
прорыв из царства Маммоны, а ныне умирающей вновь в тисках буржуазной
цивилизации, "знающей цену всему и не видящей ни в чём ценности"...
Книга Юлии Ивановой привлечёт не только интересующихся личностью Иосифа
Сталина, одной из самых таинственных в мировой истории, не только
любителей острых сюжетных поворотов, любовных коллизий и мистики - всё это
есть в романе. Но написан он прежде всего для тех, кто, как и герои книги,
напряжённо ищет Истину, пытаясь выбраться из лабиринта "дремучих дверей"
бессмысленного суетного бытия.
"Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди возлюбили более
тьму, нежели свет, потому что дела их были злы"
/Иоан. 3,19/
"Вы куплены дорогой ценой; не делайтесь рабами человеков"
/I Кор.7, 23/
День выдался странным с самого начала. Накануне у неё были дела в городе.
Переночевав в московской квартире, она уже по дороге на дачу, проезжая
мимо храма, неожиданно решила зайти.
Вдоль церковной ограды прямо на асфальте сидели нищие, среди которых
выделялся то ли узбек, то ли таджик в малиново-зеленом полосатом ватном
халате и чунях с галошами, несмотря на жару. На коленях у него лежала
тюбетейка с мелочью, один глаз был перевязан прозрачной женской косынкой с
люриксом. Когда она подала ему, старик скосил на неё другим глазом,
подслеповато-водянистым, медузьим, закивал, улыбнулся, обнажив редкие
гнилые зубы, и пробормотал по-своему что-то неразборчивое.
Служба едва началась, на исповеди народу было мало, и она подошла,
вспомнив, что давно не исповедывалась. Отстояла литургию, на молебен не
осталась и, приложившись к кресту, сразу же вышла и поспешила к машине.
Старик с перевязанным косынкой глазом по-прежнему сидел у ограды. Он
полоснул по ней из-под люрикса здоровым глазом, и тот был уже ярко-желтым,
как предупреждающий сигнал светофора. Но самым странным был даже не этот
глаз, а то, что он вдруг старомодно и церемонно, на чистейшем русском, как
какой-нибудь замоскворецкий купец, выговорил:
- С днём памяти святых благоверных мучеников Бориса и Глеба, матушка!
Она ошеломлённо вывалила в засаленную тюбетейку всю оставшуюся в кошельке
мелочь и бросилась прочь. И тут удивление сменилось открытием, что да,
ведь сегодня действительно "Борис и Глеб", и поведал ей об этом какой-то
чудной южный дед, а сама она, простояв всю службу, как-то всё пропустила
мимо ушей. И вот теперь надо срочно позвонить Варе, если она в Москве,
передать Глебу от неё поздравления - сегодня они наверняка созвонятся. И,
конечно, пусть заодно передаст привет Гане...
Варя оказалась в Москве
